Борьба с отмыванием денег и соблюдение требований AML

[Man]

Продолжая обсуждение правил «Знай своего клиента» (KYC), у нас есть тесно связанная обязанность финансовых учреждений иметь политику противодействия отмыванию денег (AML). Как и в случае с KYC, я думаю, здесь больше нюансов, чем принято считать.

Но прежде чем мы перейдем к этому, давайте начнем с самого простого.

Что такое отмывание денег?​

Отмывание денег, по сути, является процессуальным преступлением. Мы криминализировали его не из-за прямого вреда, а потому, что оно, как правило, затрудняет пресечение другой преступной деятельности.

Отмывание денег охватывает все, что скрывает связь между другим преступлением и доходами от этого преступления. Это намеренно крайне расплывчато и обширно. Жертвой является, выбирайте сами, либо государство, либо финансовые учреждения, которые государство уполномочило обнаружить это.

Интересно, что во многих случаях жертва будет соучастником сговора, по крайней мере на каком-то уровне. Отмывание денег по определению происходит при содействии финансового сектора. Сумма, которая происходит при осознанном содействии, является предметом некоторых споров. Причина, по которой отделы по соблюдению нормативных требований так тщательно объясняют всем сотрудникам, что такое отмывание денег, заключается в том, что часто это выглядит как креативные решения финансовых проблем, вызванных сложностью бизнеса клиента, то есть того, за решение чего общество ожидает, что финансовые учреждения будут взимать деньги.

Это часто приводит к своего рода проблеме принципала/агента, когда фирма в глубине души предпочла бы не способствовать отмыванию денег, но где отдельные сотрудники фирмы могут следовать своим местным стимулирующим градиентам, сознательно способствуя этому в любом случае. И, действительно, значительная часть работы отделов по соблюдению правил заключается в наблюдении не за клиентами, а за сотрудниками банка.

Несколько слов о терминологии: мы часто говорим о «чистых» и «грязных» деньгах. Во многих странах вы услышите ссылку на белые / черные / серые деньги. (Это менее распространено в США. Отчасти это просто различие между лифтом и лифтом в региональном использовании английского языка. Отчасти это связано с тем, что некоторые американцы в финансовой отрасли будут обращаться к HR, если вы опишете деньги как имеющие цвет, отличный от зеленого. Конечно, есть много носителей английского языка, для которых история и текущая актуальность расовых отношений в США не представляют большой озабоченности по сравнению, например, с внутренней государственной коррупцией. См., среди многих других мест, восхитительно названную Белую книгу о черных деньгах).

Как бы вы ни называли это свойство денег, важно понимать, что это... социальная конструкция? Деньги не являются ни грязными, ни чистыми в естественном состоянии. Денег даже не существует в естественном состоянии. Они магически возникают в бытие посредством соглашения между человеческими умами.

Бумажные купюры не имеют одобрения, а базы данных не содержат столбца, в котором говорится, были ли отмыты определенные деньги или нет. Это неизбежно субъективное убеждение, которого придерживаются определенные субъекты относительно последствий действий других. Оно имеет прямое отношение к предмету, который, как мы часто верим, может быть измерен точно и объективно. Такое наложение убеждений вызывает существенную путаницу среди политиков, финансовой отрасли, рядовых пользователей финансовой системы и даже преступников.

(Если вы технолог и интересуетесь категорией релевантных метаданных, которые практически неуязвимы к попыткам их документирования или хранения, я рекомендую вам классическое эссе «Цвет битов»).

Этапы отмывания денег​

Breaking Bad выпустил лучшие четыре минуты обучающего материала по этапам отмывания денег, настолько, что серьезные отделы Compliance регулярно показывают этот клип во время обязательного обучения. Но если свести его к написанию: размещение, наложение и интеграция.

Размещение: исторически большинство случаев отмывания денег начиналось с наличных, полученных в результате незаконной деятельности. Это все больше не соответствует действительности, поскольку наличные деньги становятся все менее заметными в обществе, но мы будем придерживаться обычной триады. Размещение было актом помещения этих наличных в регулируемую финансовую систему.

Среди прочего, это обычно включало обход контроля KYC, поскольку вы вряд ли заявляли банку о своей профессии наркоторговца. Мы вернемся к некоторым требованиям по обеспечению соблюдения AML на основе наличных денег через минуту.

Наслоение: по желанию, чтобы сбить с толку следователей (или, что более распространено, уменьшить объем контроля со стороны отделов по соблюдению), отмыватели денег могут перемещать деньги по финансовой системе до того, как они прибудут в конечный пункт назначения. Переходы между счетами, финансовыми учреждениями и правовыми юрисдикциями значительно затрудняют восстановление потоков средств.

Классически это часто делалось путем перевода денег между подставными корпорациями, контролируемыми отмывателем денег, причем некоторые из них существовали в юрисдикциях с не слишком заискивающими позициями соответствия. В наши дни мы иногда видим отголоски этого, например, в кражах криптовалют, когда преступники могут обмениваться активами между различными цепочками, прежде чем попытаться выйти из экосистемы(экосистем) криптовалюты в деньги.

Интеграция: конечная цель лица, занимающегося отмыванием денег, — иметь чистые деньги в регулируемой финансовой системе или, в качестве альтернативы, нефинансовые активы с чистым происхождением, которые можно либо использовать, либо продать за чистые деньги.

Это одна из причин, по которой много денег сомнительного происхождения в конечном итоге идет на покупку недвижимости. Поток арендной платы от законного арендатора сам по себе является законным. Доходы от продажи недвижимости будут выглядеть очень законными, если не прилагать существенных усилий для расследования сложной серии транзакций, которые могли быть много лет назад.

И, из-за особенностей индустрии недвижимости, многие законные транзакции являются высокоэффективным отмыванием денег во всех отношениях, кроме как совершенно нормальными. Вы можете создать корпорацию, чья единственная причина существования — владеть одним многоквартирным домом. Это здание можно купить с помощью перевода с условного депозитного счета юриста. Банк, получающий средства на условное депонирование, если бы он спросил подробнее, скорее всего, принял бы «Я юрист, и это для финансирования покупки клиента» как полный и адекватный ответ в соответствии с их политикой AML.

Это не уникальный способ, которым, например, российские олигархи покупают жилые дома. Это просто способ, которым человек покупает жилой дом. (Существует определенное желание привлечь специалистов по недвижимости в сферу ПОД посредством нового регулирования. Специалисты по недвижимости многочисленны, политически влиятельны и по сути в меньшей степени являются созданиями государственных действий, чем финансовые учреждения, и поэтому эти усилия не увенчались успехом в большинстве юрисдикций, несмотря на более чем десятилетие попыток).

Говоря о российских олигархах: мы обычно ожидаем, что законы будут написаны и затем относительно беспристрастно исполняться. В конкретном случае AML, меняющиеся политические ветры переместили определенные транзакции с участием олигархов из заявленной политической цели западных правительств («экономическая интеграция России с Западом») в политическую антицель («поддержка режима Путина»). Мы обсуждали это ранее. Это приводит к тому, что ранее поддерживаемые транзакции теперь становятся неподдерживаемыми, и интересная функция этого режима соответствия заключается в сообщении об этом изменении без признания того, что оно действительно произошло.

Связанная с этим проблема — это проблема политики ПОД/ФТ в регионе, где а) у банков есть состоятельные клиенты, б) они хотят делать то, что свойственно состоятельным клиентам, в) богатство, строго говоря, не является чистым, но часто это происходит потому, что г) оно было получено в обход законов, запрещающих частную собственность, которые ни банкиры, ни правительства банков не уважают с моральной точки зрения.

Я отмечу, что проблема экономической интеграции заключается в том, что те же самые рыночные структуры, которые органически развивались для обхода Неправильного типа регулирования частного предпринимательства, также эффективны для обхода Правильного типа регулирования частного предпринимательства. И поэтому регуляторы хотят, чтобы банкиры говорили клиентам не просто изменить способ ведения бизнеса, но и принять строго менее функциональные способы ведения бизнеса. Ни банкиры, ни клиенты на самом деле не любят, когда их заставляют платить цену за цели общества здесь.

Как выглядит AML на практике​

Подобно KYC, политика AML представляет собой рекурсивное стохастическое управление преступностью. Государство делегирует финансовым учреждениям полномочия, по сути, изменить физику денег. В частности, оно хочет, чтобы они ситуативно отвергали взаимозаменяемость денег. (Взаимозаменяемость — это свойство, что $1 есть $1 и, более того, что вам совершенно безразлично, какой доллар вы выберете.) Они не обязаны ловить каждого преступника, перемещающего деньги (это не было бы положительным результатом!)

Они должны иметь политику и процедуры, которые, по статистике, будут пресекать отмывание денег и (подобно тому, как мы обсуждали для KYC) провоцировать дополнительные преступления при доступе к финансовой системе. В частности, в практике США одной из подцелей этого является максимизация суммы активов, которые будут запятнаны отмыванием денег и затем подвергнуты процедуре конфискации.

И поэтому финансовые учреждения будут иметь политику, которая обещает, что для каждого типа клиентов они будут делать в основном две вещи. Они получат понимание того, что является нормальным поведением для клиента, посредством предварительного андеррайтинга (часто связанного с процессом KYC) и постоянного мониторинга. А затем они будут отмечать аномальные транзакции и расследовать их. Это может включать обязательства блокировать их, сообщать о них правительству или и то, и другое.

И поэтому в каждом финансовом учреждении любого размера есть отдел Compliance. Одна из их функций — иметь технологическую систему, которая будет просеивать постоянный поток транзакций, которые они производят, и периодически выдавать «оповещения». Эти оповещения отправляются на рассмотрение аналитику.

Это подразумевает этажи за этажами людей, которые читают длинные твиты с описаниями финансовых транзакций и, для очень небольшого процента, нажимают Большую Красную Кнопку и начинают документировать все до чертиков. Это может звучать как пародия на антиутопию, и важно конкретно сказать, что это не просто стандартная практика, но и функционально обязательная.

Правильный порядок величин, о котором следует думать, — это «десятки миллионов отмеченных транзакций» и менее 5%, требующих отчета.

Другой способ думать об этом заключается в том, что частная промышленность использует примерно столько же аналитиков разведки, сколько и разведывательное сообщество; грубый порядок величины — «десятки тысяч». Как вы хотите провести свою пятницу? Они собираются провести свою, делая то, что они делают всегда: работая над отчетами о транзакциях.

Документирование размещения, а также совершенно безобидных транзакций​

Одно обязательство по отчетности направлено конкретно против размещения и кодирует презумпцию против легитимности крупных сумм наличных денег. Порог, требующий отчета, составляет 10 000 долларов в США, и практика США здесь настолько доминирует, что этот порог вирусно распространился на правила и законы иностранных государств.

Отчет официально называется Отчетом о валютных транзакциях (CTR). (Клянусь, значительная часть AML запоминает кучу аббревиатур, чтобы притвориться, что в этой области гораздо больше сути, чем есть на самом деле.) CTR не являются доказательством преступления. В большинстве случаев они даже не являются доказательством того, что какой-либо человек вообще подозревал преступление. Они представляют собой процессуальную растяжку, разработанную для того, чтобы ее легко обойти обычными членами общества, создавая при этом обильные доказательства процессуальных преступлений преступниками, использующими наличные деньги.

Они действительно работают таким образом? Ну, многие люди (к сожалению, включая некоторых банковских кассиров) считают, что наличные транзакции свыше 10 000 долларов запрещены. Это совершенно не так, но в это верят многие, и в этом есть зерно истины (что 10 000 долларов считаются юридически значимым порогом). Таким образом, они могут обнаружить у себя 15 000 долларов наличными и внести их двумя транзакциями, 9 000 и 6 000 долларов. Умно, не так ли?

Это называется «структурированием», и структурирование является преступлением, даже без предикатного правонарушения. Это могут быть совершенно законные деньги, но если вы совершаете транзакции с намерением избежать требования подачи CTR, то это действие само по себе является преступлением. К сожалению, иногда случайный просмотр финансовых транзакций, которые случайно включают наличные, выглядит неотличимым от структурирования. Это вызвало реальные, зубастые правовые последствия для людей, которые (разумно) не знали, что «структурирование» существует как концепция.

Я считаю необходимым прямо заявить, что CTR применяются только к наличным деньгам. Правительство гораздо меньше заботится о чеках или транзакциях по кредитным картам на сумму $11,000, потому что они встраивают свой собственный бумажный след.

SAR-ы​

Другая форма отчета — зловеще названный Отчет о подозрительной деятельности (SAR). Это формализация фразы «мы обнаружили что-то подозрительное во время обычной работы нашего финансового учреждения».

Существует реальный программный артефакт, с которым финансовые учреждения должны взаимодействовать для подачи SAR. Не показывая вам пользовательский интерфейс для него, достаточно сказать, что среднее представление фактически представляет собой межведомственный меморандум длиной около двух-четырех страниц, написанный аналитиком AML для аудитории, «вероятно, ни для кого, кроме, если его когда-либо прочтут, сотрудника правоохранительных органов».

Фактическая доказательная ценность отчетов о подозрительных операциях (SAR) сильно различается; в верхней части спектра они могут включать достаточную следственную работу и документацию, подготовленную аналитиком финансового учреждения, чтобы привести к осуждению, например, за торговлю людьми.

В финансовой отрасли этот показатель значительно ниже, чем «Мохаммед попытался что-то сделать, но мы ему не позволили, а когда мы ему об этом сказали, он разволновался».

Пример из Японии: иммигрант попытался перевести эквивалент 600 долларов своему кузену в Африку. Его спросили о цели перевода, и он сказал, что это для оплаты обучения. Сотрудники банка попросили подтверждающие документы, например, выписку об оплате обучения или студенческий билет для кузена. Клиент отказался предоставить эти документы. Банк отклонил перевод. Клиент обвинил сотрудников банка в расовом профилировании и повысил голос.

Я не был участником этой транзакции, и, для ясности, она не касалась ни одного моего работодателя или делового партнера. Я вздрогнул, когда прочитал об этом новостной репортаж, потому что это практически вырвано из тренинга Compliance. Клиент абсолютно прав, и они, скорее всего, получат SAR, поданный на них.

Это, скорее всего, не будет иметь никаких юридических последствий по причинам, которые мы рассмотрим чуть позже. Однако обработка SAR обходится банку относительно дорого. Клиент, который представляет чрезмерное их количество, будет считаться ipso facto риском соответствия. Это означает, что клиенты, которые создают SAR, часто будут принудительно отстраняться от работы, причем факт подачи SAR будет истинной причиной отстранения.

Во многих учреждениях один SAR не является событием. Два, для розничного клиента, означают, что один получает письмо, в котором говорится, что банк желает вам всего наилучшего в ваших будущих начинаниях и больше не будет обслуживать вас. В этом письме часто упоминается, что это коммерческое решение банка, и оно не будет отменено. Некоторые клиенты, получившие это письмо, при попытке открыть счет в другом банке получат отказ, потому что первый банк внес их в Chexsytems как «счет закрыт по усмотрению банка», а второй банк, просмотрев эту запись, сказал: «да, мы не будем трогать эту горячую картошку».

К сожалению, регуляторы скажут: «Ну, это решение банка. Мы не давали им указаний делать это», хотя цель и последствия правил AML вызывают много поведения, о котором специально не просили. Банки, тем временем, скажут: «У нас связаны руки. Посмотрите на эти меры принудительного характера. Очевидно, что это неприемлемый уровень риска». А тем временем есть реальный человек, который не сделал ничего плохого и теперь оказался где-то между серьезными неудобствами и полной вытесненностью из финансовой системы.

В США SAR собираются в стопки в Сети по борьбе с финансовыми преступлениями (FinCEN). Большинство из них — это «запись один раз, чтение никогда». Доминирующий способ их фактического использования заключается в том, что когда кто-то попадает под подозрение в совершении преступления по другим причинам, правоохранительные органы прогоняют его имя через FinCEN. Иногда это позволяет обнаружить достаточно информации об отмывании денег, чтобы следователи могли направить письма в соответствующие финансовые учреждения для получения полной истории счетов.

«Патрик, ты говоришь почти как энтузиаст криптовалюты»​

Я думаю, что энтузиасты криптовалюты правы больше всего, и это в целом недооценено, что финансовая система была делегирована для выполнения функций правоохранительных органов. Это затронет типичного пользователя финансовой системы ровно ноль раз в течение его жизни. Существует широко распространенный консенсус среди политических элит, что в преобладающих пределах мы должны закрутить гайки в финансовой отрасли, чтобы запретить грязные деньги и принять некоторое случайное увеличение незначительного налогообложения.

Однако люди, находящиеся на социально-экономической обочине, будут склонны довольно часто сталкиваться с этим транзакционным трением. Некоторые люди в финансовой отрасли получают образование в области AML на обязательном тренинге Compliance. Я получил свое, будучи иммигрантом. Я в шутку называл себя японским региональным влиятельным лицом в области соответствия банковским переводам из-за частоты, с которой я взаимодействую с забавой AML.

У меня есть некоторые преимущества в этом веселье, например, социальное положение, желанный клиент банка и искушенность в вопросах банковского регулирования. Большинство людей на социально-экономических окраинах не разделяют эти преимущества.

Стоит ли этот компромисс того? Я бы хотел, чтобы общество и политики более внимательно изучали фактические результаты, полученные с помощью политики AML. Вероятно, мы получаем достаточно пользы от AML, чтобы люди посещали обязательный тренинг по разнообразию в 13:00, семинар Banking the Underbanked в 14:00, а затем тренинг AML в 15:00, испытывая при этом очень мало когнитивного диссонанса.

Но если это можно сделать, то пусть это сделают. Я нахожу противоположное утверждение, что AML потребляет огромные ресурсы и создает неудобства законным пользователям, далеко несоразмерные положительному влиянию на законный интерес общества в пресечении преступности, весьма убедительным. (Иногда это делается в литературе).

Бонусный контент влиятельного лица о соответствии банковским переводам в Японии​

Alameda Research заработала свои первые деньги, обойдя контроль AML в японских региональных банках. Они описали это как «арбитражную возможность», поскольку биткоин был дороже на японских биржах, чем на биржах США.

Механически, чтобы получить прибыль от арбитража, вы покупаете BTC за доллары, отправляете в Японию, продаете BTC за иены, обмениваете иены на доллары и отправляете эти доллары обратно в США. Затем вы повторяете это с высокой скоростью для больших сумм транзакций, пока цена не сойдется в обоих местах.

Арбитраж существовал потому, что после краха Mt. Gox Агентство по финансовым услугам (японский банковский регулятор) рекомендовало японским банкам крайне скептически относиться к криптовалютному бизнесу.

Аламеда нанял гражданина Японии на должность директора японской компании (оба варианта считаются менее рискованными, чем альтернативные), затем нашел региональный банк со слабым контролем за соблюдением требований и ежедневно переводил через него десятки миллионов долларов с помощью банковских переводов.

Таким образом, арбитражная прибыль, которую Alameda получила от этой торговли, по сути, была платой за то, что она была единственным игроком в экосистеме, который сочетал в себе а) готовность совершать транзакции в биткоинах как в США, так и в Японии и б) готовность и возможность подкупить японский банк.

Итак, мы замкнули круг: в какой момент Alameda Research отмывала деньги? Я бы сказал: «Не позднее января 2018 года». Их тогдашний генеральный директор подробно описал механизм и обоснование для этого, в том числе назвав это «самой сомнительной вещью в мире» и что типичный сотрудник по соблюдению нормативных требований пришел бы к выводу, что это «явное отмывание денег». Это цитаты.

Но с точки зрения правового реалиста Alameda Research начала отмывать деньги в ноябре 2022 года, как раз в тот момент, когда FTX и ее руководители потеряли доверие правительств и финансовых учреждений. До этого они просто очень хорошо отвечали на вопросы отделов по соблюдению нормативных требований.

Я думаю, что мир сильно недооценивает долю всей экономической деятельности, осуществляемой этой группой субъектов, которая ведет к сверхдержаве, «действительно хорошо отвечающей на вопросы отделов по обеспечению соответствия». Они были фактическим слоем соответствия для Tether, который патологически плохо отвечает на вопросы отделов по обеспечению соответствия. Он «стеган из красных флагов».

Alameda осуществляла размещение в США для Bitfinex/Tether и их клиентов. Они переводили деньги в предполагаемые резервы Tether и из них. Их тогдашнее объяснение состояло в том, что они управляли внебиржевым отделом. Вероятно, они сообщили банковским партнерам, что у них есть программа KYC/AML для клиентов.

«Действительно ли Alameda осуществляла внебиржевые сделки на десятки миллиардов долларов от имени неаффилированных клиентов?» — задал он риторический вопрос.

И поэтому анкеты AML различных финансовых учреждений, которые, казалось бы, не собирают ничего полезного в данный момент, обречены на то, чтобы быть подробно процитированными в текущих и будущих судебных разбирательствах. См., например, Count Seven. Я сильно сомневаюсь, что это будет последнее, что мы услышим об этом деле.